Курс оверклокинга для операторов машинного доения. - Страница 31

Они прошли мимо местного кафе, где веселился местный электорат. Из распахнутых дверей «салуна» на них пахнуло смесью мужских и женских гормон, обдало традиционным в таких случаях котлетно-салатным запахом и ароматом свежего перегара. Голос Шифутинского из колонок воспевал осень у черта на куличках.

– Гуляет народ, - сухо прокомментировала Надя, - не хочешь зайти?

– Если только в качестве твоего сопровождающего, - дернул уголком рта парень, - в трезвом состоянии злачные места я стараюсь обходить. Все эти дискотеки, танцплощадки, вечера для тех, кому за тридцать, и тому подобное. Особой моей нелюбовью пользуются рестораны.

Надежда ослепительно улыбнулась:

– Как же, помню! Света рассказывала, о том, что ты представляешь из себя в ресторане.

– Я тебя умоляю! - вздохнул Артем, - ну что за удовольствие, дергать человека за нервы?

– Еще какое удовольствие, - загадочно ответила Надя.

Скрипнув тормозами, подле них остановилась белая «Тойота». Из открытого окошка на них смотрела спокойная до отвращения рожа Мустафы.

– Садись, Надя, - предложил он, - подвезу домой. Скоро стемнеет.

В душе Артема все окаменело. Стараясь не сорваться в фальцет, он ответил:

– Я ее провожу, спасибо.

Мустафа поднял брови и посмотрел на девушку.

– Пожалуй, Артем, уже поздно, - ответила она, - я поеду домой. До завтра.

Самообладания у Орлова хватило на то чтобы кивнуть. Пройдя полсотни шагов и свернув на свою улицу, он разразился отборной бранью, от которой в округе умолкли все собаки. Где-то в одной из хат испуганно хлопнула дверь.

– Нет, ну как здесь не нажраться! - в сердцах сплюнул Артем.

Придя домой, он распечатал упаковку «Реладорма» и проглотил две таблетки. «Реладорм» ему прописал от бессонницы знакомый психиатр, сказав, что даже самый кошмарный сон лучше здоровой пьянки. Это лекарство он применял в лечебнице к испытывающим ломку наркоманам и поймавшим горячку алкашам. Он уверял, что от половины таблетки спят даже самые глюкавые пациенты. Артему, для того чтобы забыться, понадобилось две таблетки. Но в шесть утра он уже был за столом и, нервно глотая кофе, размышлял о причинах такого поведения Нади. То, что между нею и этим горцем что-то было, это однозначно. И старик-Пешеходов каким-то боком здесь припечатан - глазки у него бегают, будь здоров.

Домину такую отгрохать на голый оклад - нужно быть работником, трудолюбивее бобра. У главного инженера, у единственного в Березовке, был кирпичный забор, перепрыгнуть через который смог бы разве что пьяный Бубка с шестом. Круче него был только директор совхоза Птицын - он проживал в Петровске и оттуда приезжал по утрам на работу в Березовку. На крайний случай у директора была служебная квартира в центральной усадьбе, но он там жил только летом - во время уборочной. Восемьдесят километров для его «Лагуны» - это не расстояние. А бензина на совхозной заправке хватает. Не так, конечно, как в застойные времена, но директорская машина обделенной себя не чувствовала. Главный инженер, кстати, тоже свой «Пассат» не на государственной АЗС заправляет, да и вся «Верхушка Третьего рейха» на полном пансионе в совхозе. Под «Верхушкой Третьего Рейха» Артем подразумевал главных специалистов, у которых были заключены договора с совхозом на эксплуатацию личных автомобилей по нуждам хозяйства.

Промучившись до половины восьмого, он так и не избрал линию поведения с инженерской дочуркой. Собственно, из рамок профорга она пока не выбивалась, поэтому качать права было бы глупо. Захочет, сама объяснится. И давайте, говудари мои, не будем об этом. Как будто мало иных проблем!

Поглощая приготовленный теткой Маней завтрак (разогретый ужин), Артем слушал новости по радио. Ураган «Мария», достигший берегов Флориды, вновь затопил Майами. Что же, как говорила любимая поэтесса Юрки Хохлова, Америка испытывает отдачу от своих «миротворческих» операций. Зато в Березовке погода - класс, на речке народ пропадает целыми днями, купается, загорает. С тех пор, как в этой стране анархия, силам природы на нее плевать. Уборочная на носу - зерновые вызрели, обещая очередной невиданный урожай; в садах яблоки наливаются, вишня уже отходит, смородина величиной с кошачий глаз. Надежда только вот темнит, зараза. Ну, ничего. Созреет, там видно будет: наша Маша, аль не наша.

На работе всю неделю в порядке рабочего аврала ремонтировались пять комбайнов, готовясь выходить на битву за урожай. И Артему пришлось, забыв про персоналку в конторе, лечить четырнадцатитонные махины от застарелых болезней: каждой твари - по фаре, чтобы в темноте домой с поля вернуться; в каждом комбайне обязательно должен работать если не кондиционер, то хотя бы вентилятор (механик обещал подвезти хладагента для дозаправки, но он обещал всякий год); особое внимание уделялось аккумуляторному хозяйству. Парадокс! Каждый год для комбайнов закупались новые аккумуляторы. После уборочной они снимались и раздавались неимущим: сиротам без оных и тем, у кого батарея уже выходила положенный ресурс. По всем законам математики, за три года аккумуляторами должны быть обеспечены все нуждающиеся, однако все время хозяйство испытывало острый аккумуляторный голод. Директор не раз ставил на вид главному инженеру необходимость если не контроля, то хотя бы учета батарей, но Пешеходов за множеством важных дел эти приказы пассивно игнорировал.

Сегодня Артему в разработку достался беспризорный комбайн за номером два. Из пятерки машин две были почти новые и имели постоянных хозяев, остальные же три втюхивались тому, кто подвернется. Такой вот беспризорник достался Артему сегодня. Возле зеленого «Дона» суетился волонтер-механизатор, призванный на борьбу с урожаем аж из райцентра. Мужику на вид было лет сорок, небритый подбородок и мятое лицо выдавали интеллигента в третьем поколении.