Курс оверклокинга для операторов машинного доения. - Страница 103

103

– А зачем спорить? - вежливо спросил Иван Николаевич, - выражаясь шахматным языком, переиграли вас, товарищ капитан. По всем статьям.

– Вы с шахматами не сравнивайте, - сказал Олег Николаевич, - гроссмейстеры не имеют в группе поддержки танки и авиацию.

– «Один в поле не воин», знаете такую пословицу?

– Все он знает! - пробурчал Мурашко, - в данный момент, гад, знает даже больше, чем необходимо. И чего ты водички из фляги перед выездом из Березовки не попил, а?

Тарханов при словах начальника милиции сделал такое лицо, какое бывает у заслуженного тренера, когда игрок его команды в своей штрафной площадке касается мяча рукой. Зато Авраменко встрепенулся.

– Ах вы, сволочи! - процедил он, - так вы допускали и такой вариант.

Его тренированное тело распрямилось, подобно пружине, и через долю секунды носок туфли врезался подполковнику в подбородок. Разломанная как минимум на две части челюсть причинила ему такую боль, что подполковник потерял сознание. Капитан сменил опорную ногу и на втором замахе достал Тарханова - подъем стопы с силой карусели «Паратрупер» врезался тому в промежность. Иван Николаевич даже не заскулил. Рухнув на четыре кости, он принялся жадно хватать воздух моментально посеревшим лицом. Вторая нога врезалась главе районной администрации под ребра. Тотчас дверь распахнулась и на пороге возник бдительный сержант. Увидав представившуюся его взору картину, он совершенно потерял дар речи и принялся расстегивать кобуру непослушными пальцами.

– Не бзди, Егор! - сказал Олег Николаевич, - я на своих не бросаюсь. Веди меня обратно.

– Р-руки вверх! - заорал сержант, - вытаскивая «Макаров».

– Как ты себе это представляешь? - приподнял в изумленье бровь капитан, - руки у меня за спиной и в наручниках. Сам надевал, если помнишь…

– Что? Как? Молчать!

– Не ори! - попросил Авраменко, - пошли в камеру, а потом вызовешь скорую помощь и… ну, и все что положено в таких случаях. Ты же по инструкции не имеешь права оставлять меня без присмотра! Так что, идем?

Вместо ответа Егор выразительно взмахнул пистолетом в направлении двери. Капитан пожал плечами и проследовал вперед, мысленно пожелав себе всяческих благ в остатке этой жизни. Артем тревожно посмотрел на него, когда за сержантом захлопнулась дверь.

– Ну, что? - спросил он.

– Все! - выдохнул капитан, прижимаясь стреляющим затылком к фригидному окрашенному бетону, - Тарханову не быть депутатом, это точно. Даже если его наградят орденом Славы, премией Хьюго и тремя Оскарами. В балероны его тоже не возьмут…

– Почему? - не понял Артем, - что на тебя нашло? Говоришь какими-то загадками.

– Эти твари мне что-то во флягу подмешали, - обреченно глядя в потолок, сказал Авраменко, - по плану я должен был во что-нибудь врезаться или свалиться с обрыва. С летальным исходом, естественно. А Тарханова в балероны не возьмут из-за возраста. Хотя я ему главный атрибут хренового танцора сегодня подпортил качественно. Ни один хирург не возьмется восстанавливать. Да! Славы Бурмейстера ему определенно не достигнуть…

– Ты что, отвалял Тарханова? - недоверчиво переспросил Орлов.

– И Тарханова, и Мурашко! - кивнул капитан, - сплошные рваные раны, сломанные челюсти и вывихнутые локти. Но это после…

– А при чем здесь локти?

– Кусать будут, но будет поздно. А капитана Авраменко почетный караул выведет во дворик за бетонный забор, и у сортира расстреляет под фанфары. К такой-то матери. Но капитан Авраменко лучше примет такой вариант, чем отравление микстурой дяди Федора и руль в голову. Уходить, Артем Федорович, нужно красиво, а не держаться из последних сил за край ковровой дорожки, что зовется жизнью. Сколько времени, товарищ?

– Одиннадцать часов вечера, - ответил Артем.

– Нужно спать! - заключил капитан, укладываясь на нары, - на рассвете меня расстреляют. Не проспать бы…

Артем потрясенно молчал. События двух последних недель выбили почву у него из-под ног. Оказалось, что монотонная идиллия, тянущаяся несколько месяцев, совершенно его убаюкала. Березовка, подобно тихому омуту, исторгла из себя таких чертей, что оставалось только даваться диву. Классики марксизма-ленинизма утверждают, что мы развиваемся по спирали. Пессимисты уверены, что жизнь полосатая, только вот темные полосы гораздо длиннее светлых. Оптимисты уверены в обратном, а вот реалисты убеждены в существовании сумеречных зон. Когда нет ни конкретной тьмы, ни определенного света, а реальность переливается различными градациями серого.

Такой вот серой казалась Артему жизнь в деревне. До тех пор, пока он сам не стал очевидцем и непосредственным участником событий. Он посмотрел на массивную фигуру Авраменко, лежащему на правом боку, лицом к стене. Этот мент сегодня успешно доказал самому себе кое-что. Настолько успешно, что готов завершить свой жизненный путь. Прав он или нет, вот в чем вопрос!

– Ну, чего уставился? - глухо пробормотал Олег Николаевич, - думаешь, сплю? Какой тут сон, когда двое суток был непонятно где!

Он рывком сел на нарах, жалобно заскрипевших под его массивным телом.

– Как это самураи были уверены в безгрешности своего бусидо? Прямо как я в детстве верил телевизору и программе «Время». А тут уже сомнения стучаться в голову начинают. Может, я неправильно сделал, что отвалял этих двоих? Может я и впрямь лишний на их празднике, а меня заждались в Валгалле? Как ты считаешь, Артем?

– Жизнь дается человеку один раз, - начал Артем, - и надо прожить ее стараясь, чтобы никакие мерзавцы не смели тебе ее испортить. Я вот тоже мог набрать в рот соплей, и уйти. Тогда Мустафа был бы цел, а мы бы в этой камере отсутствовали. Я уже тоже ломал голову над этим.

103